FRANCIS KENMORE |
|
[indent] [indent] CHAPTER I
*Натура и Маска очень тесно связаны и не противоречат друг другу
Отец совсем остался на задворках истории, правда, это вовсе не его вина, но и не то чтобы он был запоминающимся для собственного ребёнка настолько, чтобы в перечислении его выразительных черт было что-то ещё кроме привлекательной внешности и добродушного нрава. Мать – другое дело. У Грейс был не самый простой характер, у неё были ласковые руки, был ветер в голове, была высокая самооценка, за которой прятались определённые комплексы, да и в довесок ко всему она была весьма и весьма красноречива и, конечно же, своенравна. Отца отправили в Италию в сорок третьем году – там он и умер – и Грейс, наконец, вернулась обратно домой за руку со своим семилетним сыном от брака, который её родители целиком и полностью не одобряли. Можно себе представить. По человеку, который приходился Фрэнсису дедом, можно было сразу понять, почему Грейс такая и почему у Грейс есть проблемы. Джордж Кэлси определённо не мог похвастаться счастливой семьёй, так как для близких своих был почти что невыносим и очень скоро остался один. Но теперь к доктору Кэлси вернулась его заблудшая дочь и привела ему внука, который, по личным наблюдениям деда, мало что вобрал от своего сомнительного папаши и подавал большие надежды - к счастью. После того, как к виду высокомерного триумфа доктора Кэлси и его колким замечаниям можно было уже привыкнуть, мать Фрэнсиса отправилась искать лучшей жизни и редко бывала дома, оставив воспитание ребёнка на деда. Впрочем, порой Фрэнсис подозревает, что без влияния самого доктора Кэлси тут просто не могло обойтись. Какой бы мучительной, ворчливой и вредной занозой в заднице ни был Джордж Кэлси, стоит отдать ему должное, он был потрясающим учёным и приносил пользу обществу, а студенты и товарищи даже имели право называть его эксцентричным, но интересным человеком и отличным преподавателем, хоть и крайне строгим. Собственно, сам Фрэнсис тоже очень скоро это понял. Прямо тогда, когда осознал из слов и действий своего опекуна какую-то немыслимую обязанность взрастить в себе гениальность. Очевидно, у него было только два выбора: либо бесконечная учёба, либо война. Фрэнсис не любит воевать. Правда не любит. Как-то Фрэнсис вернулся домой из школы с синяками и выговором, получил от доктора Кэлси ещё один выговор, разочарованный и злой взгляд, приказ найти аптечку и позаботиться о себе самом и вечер в одиночестве. Когда Фрэнсис вошёл ночью в кабинет к доктору Кэлси и вынудил выслушать свою историю и точку зрения на произошедший инцидент, он получил прозвище "дикарь" и впервые почувствовал тяжелую сухую руку деда на плече. С тех пор доктор Кэлси и его прямолинейный внук взялись воспитывать друг друга. Фрэнсис не сразу понял, когда начал периодически замечать в глазах матери зависть. Спустя пару лет Грейс нашла себе нового мужа, что было совершенно неудивительно. Она собрала вещи, попрощалась со своим отцом, обещав пригласить его на свадьбу, взяла своего сына и остановилась удивлённо в прихожей, когда этот же самый сын молчаливо освободил свою ладонь из её теплой и ласковой руки. Непонятно чего Грейс вообще ожидала, предлагая Фрэнсису переехать жить к незнакомому мужчине, с которым она водила шашни, пока её сын проводил ночи с книгой и фонариком под одеялом, чтобы доктор Кэлси в очередной раз не отругал его. Грейс ушла одна в тот день, надавав обещаний звонить своему мальчику так часто, как только можно. На свадьбу он и доктор Кэлси, разумеется, не пришли. Когда подростковая обида Фрэнсиса на мать сошла на нет, забрав с собой мысль "я ей больше не нужен" из его головы, у неё уже появились чужие дети от чужого мужчины, а звонки стали редкими и тоже - чужими. Впрочем, Фрэнсис сделал вывод, что вот теперь то она ему, на самом деле, тоже не так и нужна. Они с доктором Кэлси ругались постоянно. И говорили постоянно, поэтому и ругались. Доктор Кэлси таскал за собой своего "дикаря" везде, пока его "дикарь" сам не начал бегать за ним, подстёгиваемый любознательностью сильной и порою невыносимой до безобразия. Фрэнсис не имеет представления, чем занимались дети в его возрасте летом, зато Фрэнсис навсегда запомнил удовольствие от отдыха в тени от стенки траншеи, содержимое которой день за днём снималось чётко по пластам, когда его голые пятки упирались в холодную землю и усталые руки наконец расслаблялись, запомнил бесконечную болтовню на испанских диалектах, запомнил яркую зелень, тёплый и густой воздух, непохожий на воздух Нью-Йорка, и запомнил доктора Кэлси, погруженного в работу. Фрэнсис должен был быть на каждом чёртовом раскопе, касаться рукой камней на руинах, иначе бы он просто не смог продолжать жить дальше. Это стало его смыслом жизни, и столь сильным, что он умудрился заглянуть в беспросветную пропасть. Скоро Фрэнсис уже не бежал за доктором Кэлси - он шёл с ним вровень. Престижный университет, высокие баллы, научные работы, магистратура, почётные стипендии... Фрэнсис срывался с места на место и постоянно был либо в разъездах, либо в музеях; мир и история продолжали познаваться человеком, и он был в центре этого, ступая по земле, поглотившей кровь бесчисленного числа людей, и всегда помня об этом. Просьба товарища или профессора поучаствовать в расшифровке письменности, с которой сам Фрэнсис не был близко знаком, становилось для него вызовом и новой возможностью. И Фрэнсис, охотно поглощая эту возможность, постепенно добивался результата, то ли обладая феноменальной способностью к обучению, то ли обладая нетипичным мышлением, позволяющим видеть структуру и понимать логику того, что было сотворено Прошлым Человеком - когда и где бы этот человек ни жил. Прошлый Человек стал его путеводной звездой, и Фрэнсис двинулся за ним, надеясь узнать его лучше, чтобы понять то, что может понять только история. В его глазах стены руин аборигенов не были голыми и пустыми, они снова горели яркими красками, которые пожрало время; в его глазах испанцы ломали своими ногами позвоночник Империи Инков, бескрайнюю сеть дорог, во имя собственного удобства; в его глазах по ступеням храмов снова текла кровь жертв Великому Пятому Солнцу, дабы этот Бог, принёсший себя в жертву во имя Мира и людей, смог продолжать двигаться по небу, даруя каждый новый день. Фрэнсис смотрел на людей и видел потомков Прошлого Человека, которые несли за собой остатки его мыслей, использовали его мудрость, даже если не помнили о нём самом. Доктор Кэлси обнаруживает, что его "дикарь" уже не идёт вровень с ним - он уходит дальше вперёд. И доктор Кэлси, воспитавший Фрэнсиса и воспитанным им же, не противится этому закономерному процессу. Фрэнсис смотрит в пропасть и в какой-то момент вдруг понимает, что это пропасть. На самом деле нет никаких границ для бесконечного движения вперёд, что делает почти невозможным желание удовлетворить его искреннюю и сжигающую сердце любознательность. Фрэнсис всегда чувствует благоговение перед этой заманчивой пропастью, которая соединяет известный человеку мир и мир неизвестный, поглощенный во времени, когда же время предстаёт формой бесконечной и необъятной. Вопросы к религиям? Да, конечно. Ему слишком нужна эта основа, чтобы игнорировать причины возникновения самых сомнительных верований людей. Соблазн неизмеримости прошлого однажды перетечёт в соблазн неизмеримости установленного порядка в этом Мире, но это только однажды. В своих поисках Фрэнсис касается чего-то изнаночного, вдруг наблюдая, что в Мезоамерике живёт нечто более сложное, чем верования, основанные на сложной культуре и политике Племён Солнца, и наблюдая приход с Кортезом из Европы в Новый Свет чего-то доселе необъяснимого. Когда учёный вдруг начинает допускать, что магия не есть продукт суеверий, непонимания и философии, а есть что-то более сложное, то этот учёный довольно скоро будет признан потерянным. Вопрос к самому факту существования некромантии. Вопрос к тому, кто же такие Писаноб. Когда эти вопросы появились, Фрэнсис ещё не имел представления, к чему он вдруг прикоснулся. Попытки объясниться научному сообществу были похоронены в зародыше, что определённо было к лучшему. "Некоторые учёные и философы слишком сильно раздвигают границы своего восприятия, и Фрэнсис Кенмор как раз такой учёный". Ему стоило признать, что двигаться в этом направлении дальше не стоит, но мог ли Фрэнсис оставить без внимания то, что дал ему Прошлый Человек? Он оставил это, предполагая вернуться в будущем, и ещё не подозревая, что не сможет дожить до этого будущего. Он замолчал даже при друзьях, вдруг увидев в них чужих, но не имея права винить. Фрэнсис ещё был довольно молод, чтобы подозревать себя в том, что он однажды свихнётся либо от попытки объять и познать всё в бесконечной гонке за своей путеводной звездой, либо от попытки сдержать свои чувства, но он подозревал... периодически, ради поддержания себя в тонусе. Чётко осознав свой страх вдруг остановиться и свой страх утратить разум. Что у него было ценнее этого? Фрэнсис знает, что у него нет ничего ценнее этого. Немногочисленные и самые верные друзья, в числе которых и сам доктор Кэлси, мораль да работа - всё это может претендовать на то, чтобы перейти со второго места на первое, сместив вниз чёртов поиск и чёртову беготню за Прошлым Человеком? Полюбив женщину и уличив её в нелюбви к себе, он даже уже не видит необходимости оставлять подобный эпизод в своей жизни как тот, который мог повлиять на него. Хотя он определённо мог повлиять... или просто дал ему очередные ответы о себе. Докторская степень, публикации, назначение на пост куратора в музей и назначение на пост преподавателя должны утихомирить его. И это закономерно происходит. Фрэнсис делает открытия в изучении древней письменности майя, документирует архитектуру, скульптуру и надписи, активно участвуя в процессах раскопок в Центральной и Южной Америке. Он живёт ради этого, ему этого всегда будет достаточно. Всегда. Как хорошо, что ему не пришлось стать поэтом в этой жизни. Новый Орлеан увлекательный город, и как всем новым Фрэнсис увлечён им какое-то время, пока он однажды ему не надоест. Он привык охотно отвечать на приглашения из других городов и музеев, особенно, когда у него есть свободное время и всё сделано грамотно. В данном случае всё было сделано максимально правильно - и Фрэнсис довольно скоро узнает почему - поэтому ему ничто не мешает приехать ненадолго в Новый Орлеан и помочь в дешифровке и исследованиях. Он не может понять, почему не задаёт лишних вопросов, но допускает, что это снова из-за обострившегося желания сдерживать себя, не может понять, с чем именно имеет дело, хотя и очень хотел бы узнать больше... как всегда. Но его работа здесь закончена. Чтобы Фрэнсис не делал, куда ни шёл, он понимает, что выбрал чётко и осознано только одно в своей жизни - пойти по своему пути, а дальше его повело само призвание. Хотя он ещё всегда выбирал когда качать права и отстаивать свою точку зрения. И когда отказываться от людей - это он тоже сам выбирал, и хочет верить. Смерть в молодости он не выбирал и не выбрал никогда бы, но, стоя возле пропасти и смотря на Прошлого Человека с упоением от осознания жгучей любви к своему делу и к окружающему миру, ему было свойственно порой забывать, что он есть человек. Человек, который мало заботился о себе, кроме как позволяя отдыхать в тени той самой стенки траншеи во время солнцепёка и позволяя себе отпускать людей, которые отпускали его. Как бы ты не шёл за развитием и познанием, раскрывая свою необходимость обществу в научной деятельности, в любой момент привычная боль может разорвать твою голову к чёртовой матери. Или могут пырнуть ножом в переулке. Кому как сподручнее. Вот и у Фрэнсиса оказалась в голове аневризма. Поэтому он умер. И всё равно ему было обиднее всего, чем остальному миру, и он не видит в этом ничего незакономерного. "Скоро вам станет лучше". Он не уверен, что ему в принципе теперь однажды станет лучше, но, в какой-то степени, конечно... ему стало лучше. Он надеется, что навсегда запомнит лицо и голос своего Сира, чтобы в любой момент вдруг услышать "скоро вам станет лучше", когда ему станет это необходимо. Жизнь сделала свой поворот, выбрав куда ехать сама, и теперь Фрэнсис остался в Новом Орлеане. Он ему скоро надоел, этот город. Правда надоел, похоже, Фрэнсис совершенно не создан для него. Пропасть его поглотила и это стоило того. Теперь Фрэнсис, проглоченный бесконечностью, знает, что в этой пропасти прямо рядом ещё одна пропасть. В какой момент ему вдруг показалось, что где-то может быть граница? Человек не может представить себе то, у чего нет начала и нет конца, но Фрэнсис, чёрт подери, очень хочет представить. Ему приходится остановиться и следовать совсем в другую сторону из множества других путей в разные стороны, оставить свою жизнь, оставить мысли о том, что он точно знал, оставить работу, друзей, доктора Кэлси, оставить руины и даже оставить свой диплом. Как бы однажды не оставить себя на рассвете и не обнаружить здесь же себя с мыслью о том, что ты действительно не хочешь умирать ни под каким предлогом? Прошлый Человек всё ещё тут, Фрэнсис. Мир ещё может дать тебе очень многое, чтобы неудовольствоваться его расположением к тебе. Клан и Капелла дают тебе то, что ты не мог вообразить, и что даёт тебе ответы на твои вопросы смертного. Почему бы не начать ей служить под предводительством существа, которое неожиданно не оказалось сущим дьяволом и которое достаточно расположено к тебе, чтобы не сводить с ума, а предлагать допустимую помощь? Фрэнсис никогда не был против системы и порядка. Живя в Мире, он не задумывался о том, что в Мире есть дерьмового и неудобного? Конечно, задумывался, при этом видел и знал, и даже далеко не всё, что можно. У всего сущего есть закономерность и есть причины и этот Мир в Ночи не исключение. И клан не исключение, и все сородичи не исключение. Фрэнсис не против наблюдать и изучать эту закономерность. Естественно. Ведь это всё тоже порождено Прошлым Человеком. Он всё ещё гонится за ним. Точно. "Фрэнк, я не понимаю"; "Фрэнк, ты что, ушёл из университета?"; "Фрэнк, я до сих пор не понимаю, чем ты там занимаешься"; "Фрэнк, это же была вся твоя жизнь... что ты делаешь?" Он не мог умереть для доктора Кэлси. Фрэнсис постоянно боится, что его дед, быстро сдающий позиции, приедет в Новый Орлеан и дёрнет своего внука за плечо, пристально смотря в глаза, и он пропадёт, не в силах сказать хоть что-нибудь. К его счастью этого так и не происходит. Но всё-таки один из товарищей решительно наведывается к нему, признаёт Фрэнсиса сумасшедшим и в расстроенных чувствах уезжает уже навсегда. Звонки доктора Кэлси приносят ему дискомфорт, ибо, погрязнув в новых чувствах и исследованиях, он старается изо всех сил не вспоминать о прошлой жизни и прошлых стремлениях, дабы не свихнуться по-настоящему. Фрэнсис не умеет сидеть на месте, но он сидит на месте в Капелле. Фрэнсис вдохновлён невероятными новыми знаниями, но ему ещё предстоит слишком много работы, чтобы измениться в действительности. Что-то в словах вышестоящих вдруг убеждает его, что это бесповоротно случится однажды. Почему даже после смерти приходится бояться старости? Фрэнсис не хочет меняться. Он завис в пограничном состоянии и надеется, что сможет выбирать путь, когда это придётся сделать. Пропасть оглушает его. Доктор Кэлси окончательно сдаёт позиции через несколько лет, когда Фрэнсис уже приносит клятву и имеет основные познания в Тауматургии. Он вынашивает в себе просьбу не так долго, как мог бы, и открыто заявляет своему Сиру о намерении покинуть Капеллу на время и уехать в Нью-Йорк. Фрэнсис слишком боится видеть доктора Кэлси - своего самого близкого друга и единственного члена семьи - но не может позволить себе оставить его в одиночестве. Он понимает, что, на самом то деле, единственный во всём мире знает этого вредного и невыносимого старика. Они были связаны с того момента, как Грейс вернулась к своему отцу. Фрэнсис вдруг понял, что окончательное прощание с ним может стать хорошим заделом для расставания с прошлой жизнью. Мир снова по-своему угодил ему. Ты стал слишком бледным, Фрэнсис. Это определённо из-за того, что ты перестал ездить на раскопки, Фрэнсис. В твоей голове каша, Фрэнсис. Это определённо из-за того, что ты перестал работать и писать эссе, Фрэнсис. Он изо всех пытается не дать почувствовать доктору Кэлси холодность его рук. Они говорят ночи напролёт, но доктор Кэлси так и не понимает, что делает его "дикарь". Доктор Кэлси зло говорит, что его "дикарь" свихнулся и стал действительно диким. Они снова злятся друг на друга и, поняв, как им этого не хватало, вдруг навсегда перестают злиться. Когда Фрэнсис полулежит на постели, чувствуя тяжёлые сухие ладони доктора Кэлси на своей голове, он пытается напомнить себе, что он больше не мальчишка, который пытается доказать свою правоту, оправдывая выбор. Доктор Кэлси больше не способен ничем ему помочь. Пожалуйста, вернись в университет, Фрэнсис. Прости меня, Фрэнк. Джордж Кэлси, который не позволял себе извиняться ни перед кем, вдруг извиняется перед ним, и этот факт оглушает его так же, как оглушает пропасть. Я не делал это из-за тебя. Я делал всё это с подросткового возраста, потому что однажды захотел этого. Я шёл дальше, потому что хотел этого сам, дедушка. "Спасибо, Фрэнсис". Он надеется, что навсегда запомнит лицо и голос своего доктора Кэлси, чтобы в любой момент вдруг услышать "спасибо, Фрэнсис", когда ему станет это необходимо. Медсестра-сиделка в какой-то момент сменяет презрение на жалость. У неё ласковые руки и испуганный взгляд, когда Фрэнсис бьёт её по этим рукам, запрещая раздвинуть шторы. Он требует её не кричать и требует не двигаться. Когда "дикарь" доктора Кэлси осознаёт, что выпил жалостливую девушку до конца, он лежит, прижавшись к стене, несколько часов. Кажется, тебе придется всё-таки измениться, Фрэнсис. Капелла вполне может стать для него всем - и становится, по крайней мере на какое-то время. Фрэнсис никогда не смотрит на Сира с упрёком, никогда не смотрит, прося о жалости, но точно смотрит на него, умоляя об ответах. Он умеет приспосабливаться и, хоть и думает порой слишком много лишнего, умеет держать себя в руках. Капелла даёт многое, чтобы утолить жажду Фрэнсиса, какой бы она ни была. И Фрэнсис послужит ей, и достаточно спокойно, пока Регентом там является его Сир - это кажется ему достаточно более простым, чем всё остальное. Фрэнсис понимает, что может не бросать свою страсть и дело своей жизни. Он, оказывается, не изменился так уж сильно, чтобы сходить с ума. Фрэнсис думает, что это перед ним просто открываются новые факты о себе, которые ему необходимо понять, как он делал это и раньше. Разум и исследование всё ещё превыше его. Мораль необходима и полезна. Прошлый Человек и пропасть всё ещё тут. Возможно, однажды, он сможет покинуть Новый Орлеан. [indent] [indent] CHAPTER II [indent] дисциплины
- прекрасные академические познания, так как Фрэнсис не просто выпускник престижного университета, но и обладатель докторской степени и учёный. он умеет быстро учиться и приобретать новые навыки, легко понимает логику и структуру, анализирует, умеет работать в команде, писать отчёты и научные работы, систематизировать, документировать, а так же запоминать огромное количество информации. специалист в археологии. реконструктор; - лингвист, причём граничащий с гениальностью, так как вкупе со своей потрясающей памятью и понимаем строения, может претендовать на очень быстрое изучение новых языков [в разных условиях, гиперполиглот] и знание как минимум шестнадцати языков и диалектов [но использование словарей очень приветствуется]. здесь же обладатель прекрасной дикции, чётко и понятно говорит на английском и на нескольких других языках, мог бы претендовать на то, чтобы быть диктором. отсюда же навык хорошего и аккуратного письма - когда потребуется, и стенографии - тоже, когда потребуется; - боеспособен только на уровне подростковых драк. никогда не держал в руках оружие [кроме лопаты и кирки]. впрочем, довольно вынослив, силён и ловок для среднестатистического сородича, благодаря очень активной ежегодной работе во время сезона раскопок; - застал появление телевидения и не отставал от развития техники и электроники. во имя науки и исследований - ведь это одни удобства. уверенный пользователь персонального компьютера и обладатель смартфона для звонков, мобильного интернета и некоторых приложений; - довольно проницателен и чуток, отчего с большим успехом может чувствовать ложь, видеть изменения в поведении и речи, а так же достаточно восприимчиво понимает любые способы коммуникации, будь то вербальные или невербальные. [indent] [indent] CHAPTER III - человечность на уровне обычного человека [7], несмотря на убийство невинного в прошлом [единственное] и бытие вампиром уже почти пять десятилетий, и достаточно высокая сила воли [6]; - гулей не заводит без острой на то необходимости. из-за травмы в прошлом довольно часто может использовать на себе ритуал, вызывающий ложное насыщение [прилив крови], если собирается пить человека; - живёт в личной комнате в Капелле. не видит пока смысла заводить отдельную квартиру; |
концепция: интеллектуал – прекрасное воспитание, прекрасное образование, докторская степень и жизнь, посвящённая науке и исследованиям. пост;
| связь;
|
Отредактировано Francis Kenmore (2019-10-27 13:11:56)
